Вот, например, одно из ярчайших событий прошлой недели. Вроде бы недавно было а кажется, будто уже очень давно. Но отчет написан по горячим следам, тогда еще, ночью.


Концерт Дидюли, столь долгожданный мной, оказался первым концертом, где я не снимала и не фотографировала. «Закадровый голос» попросил зрителей этого не делать, и я послушалась (сделал лишь пару мимолетных кадров - исключительно ан память). О чем, в общем-то, не пожалела, потому что таким образом я обрела возможность без помех танцевать.
Да. я танцевала. Кажется, единственная во всем зале. Чтобы не привлекать внимание сидящих зрителей, я ушла на за их спины, и даже за спину звукача. Ему, возможно, было не очень уютно оттого, что я стою поблизости, но, думаю, он привык ко всему. К тому же, я не доставляла особых неудобств: встала в трех-четырех шагах от него, повесила сумку на прут декоративной решетки — и танцевала. Самозабвенно, ведь почти никто не видел, а если бы и видели — многолетняя практика походов на концерты научила меня абстрагироваться. Я не могу. Не умею сидеть, когда звучит любимая музыка: в крайнем случае мне надо переминаться с ноги на ногу. Но если это чарующий ДиДюЛя, то переминаться с ноги на ногу мало. Ведь в его музыке — полет, свобода, восторг, свет, и просто невозможно не разводить руки-крылья в стороны, не сплетать их в восточном узоре, не жмуриться восторженно, запрокидывая голову, словно от ароматного летнего ветра в лицо, не притопывать ногами в такт зажигательным ритмам фламенко, не покачивать полами длинной юбки в такт шуму прибоя...
Все это есть в музыке ДиДюЛи. Написание не случайно: я говорю не только о композиторе по фамилии Дидюля, но и о всей музыкальной группе, чье название пишется именно так. Главным кудесником вечера был, конечно, сам композитор и гитарист, но и его команда потрудилась на славу, создавая для слушателей и зрителей одну сказку за другой.
Вот красный отблеск зари и гулкое гудение духовых — словно рассвет в горах, вдумчивая медитативная композиция. Вот тонкий перелив гитарных струн — словно ветер гуляет в поле с высокой травой. Вот шум прибоя и синий свет, словно отблеск волн, — светлая меланхолия под шум прибоя. Вот разноголосые дудочки — это ярмарка и скоморохи в цветастых колпаках уже тут как тут. Ликование праздничных красок сменяется лиричной задумчивостью, танцевальные ритмы сменяются стуком сердца под мелодию, словно вводящую в магический транс...
Здесь не только игра инструментов. Здесь игра актеров, игра танца и света. Дидюля трижды менял костюмы, а его музыканты носили на головах колоритные цилиндры и шутовские колпаки. Каждая композиция — словно отдельный спектакль со своими героями, своим сюжетом, своими костюмами, своим освещением. И в конце каждой из них зал взрывался продолжительными аплодисментами, будто в финале полноценного театрального представления. Не скупились на «браво!» и «молодцы!».
Ни одного слова — вместо слов все говорит музыка. И движения, жесты. Коих в избытке. Дидюля очень оживлен на сцене, словно танцует какой-то магический танец и общается с духами. Но взмахи рук, вращения и подпрыгивания только на первый взгляд кажутся загадочным ритуальным танцем: на самом деле они просты и понятны. Дидюля ловит ладонями энергию зала и тут же отравляет ее обратно, делится подаренными ему аплодисментами. Такой круговорот радости в концертном зале. Словно от избытка чувств он танцует под музыку, а потом взмахом рук и поклонами благодарит и публику, и музыкантов.
Иногда Дидюля «шалит»: предоставив другим музыкантам исполнять их партии, он, пританцовывая, двигается по сцене и ударяет по барабанам и тарелкам — вроде бы балуясь, но к месту. А еще музыканты пару раз устраивали игру с залом, предлагая повторить ритм ударных...
Первая треть выступления состояла из узнаваемых композиций. Средняя содержала больше лирики. Заключительная часть — танцевальная, феерическая, праздничная. Зал так долго аплодировал музыкантам стоя, что группа исполнила на бис самую популярную композицию — думаю, заранее припасенную на «сладкое».
Жаль, что из своего «издали» я не видела выражения лица Дидюли: по телеконцерту знаю, каким удивительно отрешенным оно бывает, словно музыкант смотрит в какую=то ему одному ведомую реальность и оттуда черпает вдохновение, идеи, мелодии, которые подчас звучат словно умелая импровизация. Будто-то кто-то свыше подсказывает ему их прямо сейчас. Но я не видела его глаз. Зато, по любимой мною традиции, за весь концерт музыканты не произнесли ни слова. Я до сих пор не знаю, как звучит голос композитора-мага. Для меня он звучит музыкой. Это — особенная магия Дидюли. И ДиДюЛи как всей группы, каждому из участников которой я аплодировала, высоко воздевая руки вверх и сбивая ладони.


Для кого-то ДиДюЛя — это в первую очередь фламенко. Для меня — это медитация. Но не та неподвижная отрешенная медитация, а волшебное состояние души, когда она общается с миром наедине. Так бывает, когда выйдешь в ветреный день в поле: тебя окутывает ветер, окружает высокая трава, впереди за горизонтом теряется дорога, а над головой — беспечное синее небо с быстрыми облаками, словно и не бездонное вовсе, а такое близкое, дружелюбное. И весь мир в тебе. И ты сам — весь мир. И время сворачивается клубочком в твоих руках: ты ничего не потерял, ты ничего не боишься. Все, что было, осталось в тебе. Все, что есть — рядом с тобой. А будущего не надо бояться — кто-то добрый позаботился обо всем, кто-то близкий ждет тебя там, и ничего плохого не может случиться, потому что Мир любит тебя. Для этой гармонии не нужны слова — только музыка, звучащая в звуках ветра, шелесте листвы и твоем сердце. Вот что для меня значит музыка ДиДюЛи.